Я работаю в благотворительном фонде.
Фонд благотворителен настолько, что находясь в статусе «неприбыльного предприятия» является по-факту — убыточным. Мы все там работаем бесплатно, на голой инициативе и вере в лучшее. Все — это 5 человек во главе с инициативным координатором-журналистом.
Наши счета прозрачны, наши отчеты общедоступны.
Мы занимаемся привлечением внимания к семьям, которых коснулись детские болезни — пороки сердца, ДЦП, глухота, орфанные заболевания, несовместимые с нормальным развитием искривления позвоночника и хрупкость костей. Мы собираем истории таких детей, и трубим о них, рассказываем на своей страничке в соцсетях, договариваемся с телеканалами, радиопередачами и конкурсными публичными лицами о популяризации данного сюжета. То-есть, мы не жертвуем финансово — мы обращаем внимание. Как истинные журналисты. Мы жертвуем своим временем, оторванным от своих семей, от основных оплачиваемых видов заработка, чтобы пролить свет на семью, которой нужна финансовая помощь.
Небезразличные помогают — финансово, связями, транспортом, предложениями.
Вот так это работает.
Я — фотограф фонда. Я делаю вклад своими фоторепортажами. Сама долго не считала свою работу важной, пока координатор фонда не показал мне конкретную статистику — детям с моими фото удается помочь в 3 раза быстрее, чем тем, кого снимали родители на мобильный телефон.
Допустим, красивые не драматичные картинки любят все. (Да, многие любят и драматизм, но я игнорирую это и пытаюсь увести фонд от концепции «спасите несчастных» к «помогите обрести счастливое детство».)
В прошлом году фонд «полечил» множество детей. 47 из которых — имели пороки сердца, нуждающиеся в установке окклюдера (устройство для «закрытия» патологических «дырочек» в сердечной мышце — для устранения пороков сердца). 35 из них фотографировала я — до и после операции. Воспринимая это просто, как приятную работу с детьми. Приятную бесплатную работу с детьми.
Плата за работу — осознание того, что они станут здоровыми. Очень часто среди таких мальчишек есть мечтающие стать футболистами, или баскетболистами. Был мальчик 10 лет, занимающийся плаваниемьем, мальчик 13-и — ходит на борьбу. Девочка 12 лет — серьезно интересуется велоспортом.
И я думаю, какие молодцы. Они и их родители. Они не тормозят жизнь. Они продолжают двигаться, ищут варианты и средства.
У меня тоже был врожденный порок. И меня родители берегли. У мамы были частые приступы стенокардии, я умела оказывать первую помощь и скорая узнавала меня по голосу с 9 лет.
Я не ходила на физкультуру, танцы, не бегала, не прыгала даже на скакалке, не сильно каталась на велосипеде. Ощущала аритмию с 7 лет и знала, какие таблетки и капли при каких состояниях и каком давлении стоит принимать. Окклюдеров тогда еще не было. Да и фондов таких особо тоже.
Меня очень берегли. В тепличном медленном режиме. Я не ныряла глубоко, и высоко не поднималась.
Порок, кстати, сам внезапно затянулся. После родов. Вот 16 лет он у меня был. А через месяц после родов — уже не было.
И начались горы, велосипеды, сплавы по реке. Вот только времени на них особо нет. А в детстве времени было полно. И оно потрачено.
И сейчас я думаю, как хорошо, что детей не запирают в тепличных условиях, потому что есть способ вылечить. Затянуть «овальное окно».
Фонд благотворителен настолько, что находясь в статусе «неприбыльного предприятия» является по-факту — убыточным. Мы все там работаем бесплатно, на голой инициативе и вере в лучшее. Все — это 5 человек во главе с инициативным координатором-журналистом.
Наши счета прозрачны, наши отчеты общедоступны.
Мы занимаемся привлечением внимания к семьям, которых коснулись детские болезни — пороки сердца, ДЦП, глухота, орфанные заболевания, несовместимые с нормальным развитием искривления позвоночника и хрупкость костей. Мы собираем истории таких детей, и трубим о них, рассказываем на своей страничке в соцсетях, договариваемся с телеканалами, радиопередачами и конкурсными публичными лицами о популяризации данного сюжета. То-есть, мы не жертвуем финансово — мы обращаем внимание. Как истинные журналисты. Мы жертвуем своим временем, оторванным от своих семей, от основных оплачиваемых видов заработка, чтобы пролить свет на семью, которой нужна финансовая помощь.
Небезразличные помогают — финансово, связями, транспортом, предложениями.
Вот так это работает.
Я — фотограф фонда. Я делаю вклад своими фоторепортажами. Сама долго не считала свою работу важной, пока координатор фонда не показал мне конкретную статистику — детям с моими фото удается помочь в 3 раза быстрее, чем тем, кого снимали родители на мобильный телефон.
Допустим, красивые не драматичные картинки любят все. (Да, многие любят и драматизм, но я игнорирую это и пытаюсь увести фонд от концепции «спасите несчастных» к «помогите обрести счастливое детство».)
В прошлом году фонд «полечил» множество детей. 47 из которых — имели пороки сердца, нуждающиеся в установке окклюдера (устройство для «закрытия» патологических «дырочек» в сердечной мышце — для устранения пороков сердца). 35 из них фотографировала я — до и после операции. Воспринимая это просто, как приятную работу с детьми. Приятную бесплатную работу с детьми.
Плата за работу — осознание того, что они станут здоровыми. Очень часто среди таких мальчишек есть мечтающие стать футболистами, или баскетболистами. Был мальчик 10 лет, занимающийся плаваниемьем, мальчик 13-и — ходит на борьбу. Девочка 12 лет — серьезно интересуется велоспортом.
И я думаю, какие молодцы. Они и их родители. Они не тормозят жизнь. Они продолжают двигаться, ищут варианты и средства.
У меня тоже был врожденный порок. И меня родители берегли. У мамы были частые приступы стенокардии, я умела оказывать первую помощь и скорая узнавала меня по голосу с 9 лет.
Я не ходила на физкультуру, танцы, не бегала, не прыгала даже на скакалке, не сильно каталась на велосипеде. Ощущала аритмию с 7 лет и знала, какие таблетки и капли при каких состояниях и каком давлении стоит принимать. Окклюдеров тогда еще не было. Да и фондов таких особо тоже.
Меня очень берегли. В тепличном медленном режиме. Я не ныряла глубоко, и высоко не поднималась.
Порок, кстати, сам внезапно затянулся. После родов. Вот 16 лет он у меня был. А через месяц после родов — уже не было.
И начались горы, велосипеды, сплавы по реке. Вот только времени на них особо нет. А в детстве времени было полно. И оно потрачено.
И сейчас я думаю, как хорошо, что детей не запирают в тепличных условиях, потому что есть способ вылечить. Затянуть «овальное окно».
-
-
05.02.2019 в 08:41Я со своим отцом работала в благотворительной организации - папа как раз был график дизайнером и фотографом. Он никогда не выставлял на своих фотографиях до слез доводящие лица - всегда фотографировал детей в моменты радости, удивления, когда они играли или были чем-то сильно увлечены. Такие фотографии больше ценились и привлекали внимание общественности.
-
-
11.05.2019 в 01:06Хотелось бы не сильно выдать свою личность.. Но в Киеве, слава Богу, много разных благотворительных фондов и много других фотографов.)